МАМА
[1]
Люди,
знавшие её в
молодости,
говорили мне:лА
знаешь, твоя
мама была
такая
весёлая. Она
всё время
смеялась и
мы её звали лхохотушка╗.
лДа?Цотвечал
я, слегка
растерянно -
что-то не
припоминаю╗.
Но
я хорошо
помню, как
она пела.
Долгими
сибирскими
вечерами,
под
заунывный
свист вьюги,
при
светлячке
коптилки или
без, она
напевала
наивные и
чувствительные
романсы
своей
молодости.
........................................................................................
лВ
далёкой
страстной
Аргентине,
где небо
южное так
сине
Где женщины
как на
картине,
танцуют все Ц
тан-го!
В больших
шикарных
ресторанах,
на мягких,
низеньких
диванах, в
хрустальных
узеньких
бокалах Ц
шампанское
ли-лось!╗
....................................................................................
Или:
лВ последний
раз я видел
Вас так
близко
В
пролёты улиц
Вас умчал
авто
И где-нибудь
в притонах
Сан-Франциско
Лиловый
негр Вам
подаёт манто...
Где
Вы теперь?
Кто Вам
целует
пальцы?
Куда
ушёл Ваш
китайчёнок
Ли?
Вы
помнится
любили
португальца,
А
может быть с
малайцем Вы
ушли?╗
..................................................................................
Я
сидел
прижавшись к
печке, ловя
ладонями
уходящее
тепло. И
испарялась,
занесённая
снегами
деревня и
сквозь
замороженные
слепые окна
проступало
синее небо
Аргентины,
вливался
свет и запах
бескрайней
пампы. Так
прянное вино
романтики
преображало
чёрствый
хлеб
действительности.
Мамино
поколение,
поколение
Купринской лЯмы╗
и Бунинских лТёмных
аллей╗, лВишнёвого
сада╗ и
Блоковской
лНезнакомки╗
было
воспитано на
идеальной
романтике
любви и
сострадания
и не было
готово итти лна
бой кровавый,
святой и
правый╗ и не
умело
разговаривать
лязыком
товарища
маузера╗.
И когда
наступили
новые
времена,
которые
провозгласили
лсмерть
беспощадную
всем
плутократам
и всем
паразитам
трудящихся
масс╗, мамино
поколение
оказалось на
обочине
истории.
Ну а я,
естественно,
был пылкий
комсомолец.
Почему лестественно╗?
Замечено
неоднократно,
что самые
пылкие
приходили из
рядов
социально
чуждых. Как
бы пытаясь
своей лпылкостью╗
оправдать лгрех╗
происхождения.
Заслужить
доверие.
Только бы
быть
допущенным к
столу. И
получить
свою порцию
капусты.
лНу как
ты не
понимаешь?╗ -
раздражённо
проповедовал
школьный
комсомольский
лидер своей
отсталой
матери.
лНе можем
же мы, в наше
время,
воспевать
Ахматову и
заслушиваться
Вертинским!╗
лНо
почему?
Почему? Чем
плоха для
вас Ахматова?
Что плохого
в стихах:
А я иду Ц за
мной беда.
Не прямо и
не косо
А в никуда и
в никогда,
Как поезда
с откоса.
╗
лВот в
этом-то всё и
есть! Вот ты
всё и
открыла!╗ -
уверенно
печатал
лидер.
лЧто значит Ц
за мной беда?
Что значит Ц в
никуда и в
никогда? Вот
это-то и есть
пессимизм и
индивидуализм.
Стих должен
призывать и
направлять.
Правильно
Жданов
говорит!
Искоренять
надо таких!╗ -
торжествовал
лидер. И мать
молча
отходила,
идеологически
поверженная.
Детство
мамы прошло
в деревне
Тарутино,
заселённой
на половину
немецкими
колонистами.
Видимо от
них мама
научилась не
чураться
физического
труда,
ухаживать за
скотиной,
обрабатывать
землю и
рассчитывать
только на
себя.
Все эти
качества
пригодились
ей и дали
возможность
выжить,
когда она
оказалась
одна с
восьмилетним
сыном в
далёкой
Сибири.
Одной из
первых
обратилась
она к
председателю
с просьбой
дать ей
землю под
огород.
Получив свои
10 соток и
натянув
непривычные
кирзовые
сапоги с
раннего утра
она топала
за околицу,
где
находился её
участок и
возвращалась
домой
затемно.
Было ей уж
под
пятьдесят. И
прошлая
жизнь Ц жизнь
холённой и
избалованной
жены
известного
врача не
приучила к
крестьянскому
труду. Но
когда
пришлось Ц не
дрогнула.
Косила траву,
рубила и
пилила
деревья на
дрова,
бродила по
тайге,
собирая
грибы и
ягоды,
запасала на
долгую зиму
картошку,
капусту,
турнепс,
репу и
прочие овощи.
Билась за
жизнь, как и
все вокруг,
спасая сына
и ожидая
мужа.
Вспоминается
тёплый
июльский
вечер. Окно
палаты
приоткрыто и
снаружи
доносятся
азартные
крики
студентов,
играющих в
футбол. В
палате
только одна
койка, на ней
моя мама. Её
левая нога
красно-синяя
и опухшая
подтянута на
блоках вверх.
У мамы
гангрена и
врачи
собираются
ампутировать
ногу выше
колена. Мама
знает об
этом. От
гангрены у
неё высокая
температура
и легкий
бред.
лА помнишь
сын, как мы
ходили с
тобой по
грибы и
заблудились
в тайге?╗ -
вдруг
спрашивает
она.
лПомню╗ -
отвечаю я
лЯ
тогда
подумала:
если не
выйдем к
ночи Ц ты
будешь
ночевать на
дереве, а я на
земле, под
деревом буду
тебя
охранять.
А помнишь
суп из
лебеды летом
42-го? И как ты
просил: мама
положи хотя
бы ещё одну
картошку в
суп. А я
отказывалась,
потому что в
неделю мы
могли съесть
только 7
картошек.
Ведь до
нового
урожая
оставалось
только ведро
картошки. И
прикупить
было негде.
Да и денег не
было.
А
помнишь как
ты заболел
корью и тебя
положили в
больницу, а
больница не
отапливалась
и я ложилась
к тебе в
постель и
согревала
тебя.╗
Я слушаю
мамину
прерывистую
речь, её
хрипловатый
голос и в
воображении
встают
картины её
жизни.
Вот мама
гимназистка.
Выпускной
бал летом 1912. В
огромном
актовом зале
играет
приглашённый
полковой
оркестр.
Манящая
мелодия
Штраусовского
вальса. На
бал
приглашены
выпускники
мужской
гимназии.
Вот из их
рядов
выходит
мальчик.
Невысокий,
стройный с
карими
внимательными
глазами.
Подходит к
маме,
кланяется и
с лёгкой
улыбкой,
уверенно
спрашивает: лВы
не
возражаете
если я Вас
приглашу на
вальс?╗.
лЭтот вальс,
этот вальс,
этот вальс...╗
Мама ощущает
крепкую руку
на своей
пояснице,
сухую
твёрдую
ладонь,
дыхание
перехватывается
а стройные,
крепкие,
молодые ноги
уже сами
несут её по
залу, и
дальше и
дальше, по
жизни, вдаль.
А вот Одесса
1919. В городе
творится
чёрт знает
что.
Стреляют на
окраинах,
стреляют с
моря, и из
степи
накатывается
конница
Махно. Но в
знаменитом
оперном
театре
выступает
знаменитый
скрипач и не
пойти ну
никак нельзя.
И напрасно
тёща умоляет:
лНу куда вы
сумасшедшие?!
Куда? Убьют
ведь!╗ И мама с
бывшим
гимназистом,
который за
эти годы
стал врачом,
прячась в
подъездах и
перебегая
перекрёстки
лидут╗ в театр.
Десять лет
спустя.
Маленький
уютный
городок. Как
бы спокойная
и как бы
сытая жизнь.
Дочери уже
девять. И тут
налетает
беда. У Дэби
менингит.
Все эти
десять дней
паломничество
врачей.
Каждый со
своим
безпомощным
советом и
предлагаемым
лечением. На
десятый день
дочь уходит
в
невобразимую
даль. Врачи
исчезают и в
доме
наступает
могильный
холод. Три
года тишины
и траура. До
появления
сына.
Сыну уже
девять и
мама
вздрагивает
при каждом
его резком
движении. И
вот
наступает
ночь 13 Июня 1941.
До начала
войны
осталось
девять дней.
Но будет
война или не
будет а тут
идёт большая
политическая
акция Ц
выселение в
Сибирь
социально-чуждых
слоёв с
территории
Прибалтики,
Западной
Украины и
Белоруссии,
Бессарабии.
Не обошла
судьба и ёе
семью.
Явились и
повезли
гимназиста в
уральский
трудовой
лагерь на лисправление╗,
а её со столь
дорого
доставшимся
сыночком - в
ссылку в
Нарым. (Как
это у Галича? лОт
Караганды по
Нарым Ц вся
земля как
один нарыв╗).
И вот, сидя у
постели
бредящей
мамы, стал я
считать
сколько же
было в её
взрослой
жизни
счастливых
лет? Когда не
надо было
бороться за
жизнь свою и
своих
близких,
дрожать
перед
завтрашним
днём и
пресмыкаться
перед
неправдой? И
получилось
совсем
немного,
может пять, а
может семь.
лЧеловек
создан для
счастья как
птица для
полёта╗.
Враньё.
Пожалуй эти
строки
честнее лПоколение
обречённых,
как недавно,
как давно...╗.
А за окном
всё
доносились и
доносились
азартные
крики
футболистов.