ШЕСТЬ ПОРЦИЙ СОЛЯНКИ 

                                           ИЛИ

                     КАК Я ЕЗДИЛ В АМЕРИКУ 

                                     

                                                     Юре Монастырскому,

                                                     Валере Гашеву,

                                                     Жоре Устинову –

                                                     моим друзьям 60-х годов 

                                                     посвящаю.  Б.Г.                                   

 

Уже в старости Булат Окуджава написал: «Шестидесятники развенчивать усатого должны, и им для этого особые приказы не нужны: они и сами, словно кони боевые, и бьют копытами, пока ещё живые».  

Значит ли это, что люди названные сейчас «шестидесятниками» ходили с сурово насупленными бровями и проводили дни свои в писании писем протеста? – Вовсе нет. Они любили радости жизни не меньше, а пожалуй больше среднего советского обывателя. Потому что, смогли ослабить и расшатать, хотя бы для себя, идеологические тиски системы. Потому что, научились ценить сегодняшнее, не очень-то веря в «светлое будущее».

..................................................................................................

Илья, перепрыгивая через ступеньки, сбежал со своего четвёртого этажа и выскочил в заснеженный, покрытый туманом двор. Ночью шёл снег и белое пространство двора, опушенные ветви деревьев и чистое полотно дороги – всё это вливало бодрость и силу, желание мальчишествовать и делать глупости. Разбежавшись, Илья лихо прокатился по наледи и подбежал к недалёкой трамвайной остановке.  

Заканчивался декабрь 1967. Приближался, любимый всеми, новогодний праздник. От недалёкого ёлочного базара шёл бодрящий запах еловой хвои, окна магазинов сверкали ёлочными игрушками а на лицах прохожих проступало отдохновение от ежедневных забот.  

Подкатил трамвайный вагон. Вспрыгнув на ходу на подножку и подтянувшись за поручни, Илья поймал два взгляда: осуждающий - бабушки в тёплой пуховой шали и уютном плисовом салопе и весёлый – задорной девицы в белом с отторочкой полушубке. Подмигнув обоим сразу, Илья прошёл по вагону вперёд. Решение пришло внезапно. Сегодня пятница, на кафедре всё равно делать нечего, сессия, все принимают экзамены. Поеду-ка я к Боре – он хвастал вчера, что приобрёл какой-то уникальнейший альбом Чурлёниса. Спит наверно ещё, ну ничего разбудим, альбом посмотрим а там решим. Гриши вот нет. А где же Гриша? Ах да – принимает экзамен по марксистской философии у физтеха...Бедняга. Угораздило его философию преподавать. Все друзья твои - треснутые. Один социолог, другой марксист грёбаный, третий – газетное трепло. Да и ты тоже хорош – экономист муёвый. Не экономист а эконометрик, econometrician – ехидно поправил кто-то, внутри.  

Так за подобными размышлениями незаметно прошла дорога и показалась стандартная серая семиэтажка где жил Борис. Звонить пришлось долго, пока послышалось шлёпание босых ног и в дверном проёме появился толстяк в свисающих трусах и рванной майке. Держась одной рукой за дверь, другой он усиленно протирал заспанные глаза.

-         Па-а-дъём – пропел Илья

-         Тише, тише. Чего базлаешь-то? – стал бурчать Борис.  Хочешь чтоб мать выкатилась? И без тебя напряжёнки хватает.

(Несмотря на свои 34 года и солидное служебное положение, Борис не имел своей квартиры, жил  с матерью и сестрой, не мог никого к себе привести, что было причиной неоднократных семейных трений).

 Пройдя в небольшую комнатку, где он спал, ел, работал и принимал гостей, Борис прикрыл дверь, усадил Илью на единственный стул и вытащил из-под кушетки, на которой спал, роскошный, червонного золота альбом Чурлёниса.  

-   Ух ты-ы! – вырвалось у Ильи и он погрузился в созерцание, забыв всё вокруг. Через какое-то время, очнувшись, он услышал над ухом тихое Борино сопение и взглянув увидел его отстранённый взгляд. Глядя в никуда и бурча что-то, Борис полез в пухлый рванный портфель и вытащил почти пустую бутылку молдавского коньяка.

-   Вчера не допил, для тебя держал – пробормотал Борис в ответ на изумлённый взгляд Ильи. Потеплевшими глазами они взглянули друг на друга.

-  Ну давай за Чурлёниса и чтоб они сдохли! – провозгласил Илья привычный  тост. Выпили. Согрелось в груди и мир стал казаться теплее, а жизнь мягче.

-  Ну как там Гриша? – поинтересовался Борис

-  Экзамены принимает у физтеха

- А почему бы нам ему не помочь? – в Бориных глазах зажёгся зелённый огонёк. – В конце-концов мы все должны знать марксистскую философию. Вот ты, рыжий, ты знаешь её или нет?

-         Ну может кой-чего знаю – неуверенно протянул Илья.

-         Вот и проверим твои знания, тупой доцент. Пошли! -

и они двинулись к помпезному с колонами зданию Института. Войдя в роскошное фойе и сдав свои пальто несменяемой тёте Шуре они, пройдя вестибюль и коридор, подошли к доске расписаний экзаменов, где среди многочисленных таблиц с трудом разыскали: «Асс. Мячев Г.А. – ОМЛ группа ФТ-345 №348». Поднявшись на третий этаж, они увидели возле одной из дверей группу щеголеватых, высокорослых парней и приблизившись поняли, что это и есть нужная им аудитория.

Холодно взглянув на студентов, Илья постучал и немедленно открыл дверь. Поймав испуганно-поражённый Гришин взгляд он уверенно и лениво представился

-         Здравствуйте Григорий Аркадьевич, я представитель деканата а  товарищ - из парткома. Вот решили поприсуствовать у вас на экзамене. Послушать ваших знатоков марксизма. Как не возражаете?

-         Нет, нет, что вы? Пожалуйста – растерянно стал бормотать Гриша.

-         Ну и прекрасно – благодушествовал Илья – продолжайте товарищи, не обращайте на нас внимания –

       И они уселись за один   из передних столов. У сидящей перед Гришей девицы лицо пошло  красными пятнами. Справившись с замешательством и глядя в пол она продолжала:

-         ...Величайшим завоеванием научной мысли явился исторический материализм Маркса...Хаос и произвол царившие до сих пор во взглядах на историю и на политику, сменились стройной научной теорией...Общественное познание человека отражает экономический строй общества... Переход количества а качество...  

В классе было тихо и сонно. Вдруг раздался глуховатый баритон Бориса. 

-         Вот вы тут вспоминали Гегеля. Вы согласны, что наш общественный строй находится на более высоком качественном уровне   чем, скажем, американский? 

-         Конечно...- неуверенно и тихо отвечала девица

-         Тогда как вы объясните, что при более высоком  качественном уровне количественно наш доход на душу населения ещё отстаёт от американского?

Девица открыла рот и забыла его закрыть. Сильно надавив на Борисову ногу, Илья пришёл на помощь:

-         Ну, девушка наверно забыла упомянуть о хищнической эксплуатации американским империализмом стран третьего мира, за счёт чего и достигается более высокий душевой доход. Не так ли, девушка?

И гнусно улыбаясь, Илья, опустив под стол руку, пребольно ущипнул Бориса за жирную ляжку. Борис ойкнул и замолчал. Больше «представители общественности» не вмешивались и примерно через час экзамен был закончен.  

Выйдя втроём из здания Института, они направились к автобусной стоянке. С серого неба падал редкий снежок. На площади перед Институтом рабочие устанавливали огромную ёлку. Перед ними вдаль, в туманной дымке  расстилался огромный город. Не сговариваясь, они сели в автобус идущий в центр, где находился любимый  ресторан «Большой Кедр».

Было около двенадцати пополудни и ресторан только что открылся, когда они вошли в чистый, пустынный и тихий, в это время, зал. Оглядевшись, они направились к «своему» столику – в углу, слева от оркестра. Усевшись и расслабившись, каждый повёл себя сообразно.  Борис стал нетерпеливо крутиться и разглядывать немногочисленных посетителей. Илья внимательно изучал карточку вин а Гриша мрачно погрузился в какие-то свои мысли.

-         Ты чего такой грустный – спросил Илья – в семье неладно или денег нет?

-         Не это главное...

-         А что же?

-         Врать надоело! Вот что – главное. Изо дня в день, изо дня в день эту болтанку жуём. И когда эта грёбанная проституция кончится?!

-         Не кончится она никогда – прогудел Борис

-         Так что же делать-то? Что? – с надрывом спросил Гриша

-         Водку пить – вот что!

-         И это всё? Для этого мы на свет родились?

-         Да! Именно для этого! – торжествующе заключил Борис и лучезарно расплылся навстречу подходившей миловидной официантке.

-         Шурочка, здравствуй милая, как жизнь, как Гена поживает? А мы тут с ребятами, посидеть решили. Ильюшу ты знаешь, а это Гриша – философ и марксист.

-         Так марксисты вроде бы как не пьют – улыбнулась Шура

-         Современные марксисты очень даже, поскольку поллитра – необходимый ключ к пониманию марксизма.

-         Ну марксисты, что заказывать будем – и Шура приготовила свой блокнот.

-         Ну прежде всего графинчик, как обычно, а на закуску...– и он вопросительно оглядел друзей

-         Воланд утверждал, что закуска должна быть жирной, острой и горячей – заявил повеселевший Гриша

-         Ну если марксист цитирует дьявола – это конец! Солянку нам, Шурочка, жирную, острую и горячую. И скажи Семен Иванычу пусть готовит побольше, одной не обойдёмся!

-         Да уж знаем Боря, знаем твой аппетит – засмеялась Шура и пошла на кухню.

Вскоре на их столе оказались глубокие металлические тарелочки с густой дымящейся солянкой и ёмкий запотевший графин со столичной.

       -   Ну, чтоб они сдохли – произнёс Борис и лихо опрокинул стопку. Не задерживаясь приступили к солянке. Напряжение в груди стало отпускать.

Ресторан набирал обороты. Ещё было рано лабухам занять свои места, но уже за большинством столиков сидели обедающие и кто с питьём а кто и без, жадно поглощали плоды кулинарии Семён-Иваныча. В зале усиливался ровный гул разговоров, довольный смех, звон и стук посуды, из кухни доносились соблазнительные запахи и скорость движения официанток всё нарастала. Корабль грёз надувал паруса.

Неспеша, по главному проходу, шевствовала Жанна Петровна  мэтр и полновластная хозяйка зала. Её унтер-офицерская фигура, мясистое лицо и неподвижные глаза внушали подобострастное желание встать и вытянуться.

Все мы зависим от кого-то думал Илья, глядя на массивную  Жанну Петровну. Кто-то сказал (а кто – не помню) для счастья нужно ощущение свободы, достаток и закон. Могу ли я читать, смотреть, слушать что хочу, без страха и запрета? Могу ли я поехать за рубеж? В Соединённые Штаты, например? Могу ли я заказать армянский коньяк вместо этой водки? Нет и нет и нет! А почему? Потому что ни у меня, ни у Бори, ни у Гриши нет ни свободы, ни достатка. А закон? А вот он закон с перманентом, гуляет по проходу. И попробуй скажи что-нибудь против мигом окажешься вне.                  

А вон та черненькая за третьим столиком отменно неплоха думал Борис а какие ноги, а какая грудь! Ё-моё. Была б музыка, пригласить её, прижать под медленное танго. Нет, точно надо заняться.      

       Вчера опять Громобой разорялся вспоминал Гриша видишь ли мало я цитирую Брежнева, сам цитируй, сука. – Что-то вы Гриша забывать стали нашего генсека мысли – передразнил он завкафедрой. Есть, есть у  генсека мысли ровным счётом на полушку.

       У входа появилась и стала приближаться знакомая фигура в красном, спортивном, толстой вязки свитере. То был четвёртый столп кампании Александр Зимин – корреспондент вечерней городской газеты. Раскланиваясь и пожимая руки знакомым, он подошёл к столику.

-         Ну ты даёшь! – восторженно прогудел Борис – Откуда?

-         А что, ничего? Да? Испанский! Между прочим, пять гонораров потянул –

достойно ответствовал тот. А затем придвинув себе свободный стул и оглядев стол, профессионально уточнил

-         Итак, работаем над вторым графином и над четвёртой порцией солянки. Я в доле. Получена монета за шестой гонорар.

Одобрительный гул покрыл конец фразы. (Будучи талантливым журналистом и вечно без денег Саша «зашибал халтуру» где только мог, сотрудничая одновремённо в десятке разных изданий). 

       Стали собираться оркестранты. Миша-скрипач по кличке «зелёный», подмигнув Илье, сыграл начальные такты любимой им «Там вдали за рекой зажигались огни...», а уж потом в полном составе они грянули “Take the A train” of the Duke Ellington и под тягучие звуки нежной южной ночи тронулся и поплыл зал ресторана «Большой Кедр». Забыв обо всём и закрыв глаза, обняв чёрненькую, плыл Борис. Держа за плечи высокую худышку, мягко перебирал ногами Гриша, Высокомерно оглядывая танцующих и крепко держа за талию пышную блондинку, танцевал Зимин. Илья не чувствуя себя сильным в искусстве танца, предпочитал оставаться за столом, где мало кто мог ему противостоять.

Алкогольные пары кружили головы, все казались милы, всё казалось возможным. Танец закончился и друзья вернулись к столу. Настроение у всех было отличное, тянуло на откровенность, на распах души. Борис стал рассказывать о своей недавней поездке в Армению, о посещении Эчмеадзина, и о встрече с католикосом Гарегиным. Саша напел новую песню Окуджавы «В поход на чужую страну собирался король». Всем она очень понравилась и по «просьбе трудящихся» Саша спел её вторично.  

-         Хочу армянский коньяк! – неожиданно заявил Гриша

-         Где ж мы возьмём тебе армянский коньяк? – резонно стал уговаривать его Борис.

-          Мы ж не в Армении живём а в Энске. Скажи спасибо, что «Столичную» пьёшь – поддержал Илья.

-         Нет! Хочу именно армянский! – с пьяной настойчивостью повторял Гриша.

-         Ладно, раз хочешь: попробуем достать тебе армянский – решительно отрубил Саша.

-         Что?! Как?! Где?! – взвыли остальные – и Саша изложил свой план. План всем очень понравился и компания немедленно приступила к его осуществлению.

-         Нева Петровна – обратился Боря к проплывавшей мимо слоноподобной Жанне

-         Какая я вам Нева? Я – Жанна – достойно ответствовала та.

-         Ну конечно же Жанна, оговорился я, простите Жанна Петровна, – каялся Боря. – А мы тут с ребятами Ильюшин отъезд отмечаем...

-         А куда он едет-то? – без интереса спросила Жанна – опять в какие-нибудь Тылды-Балды?

-         Почему в Тылды-Балды? – с обидой отвечал Боря – не в Тылды-Балды а в Америку!

Метаморфоза произошедшая с Жаниным лицом была поразительна. Высокомерная неподвижная маска сменилась вопросительным недоверием на смену которому пришла алчность смешанная с угодливостью.

-         Это правда Ильюша – фальшиво улыбаясь, стала выспрашивать  Жанна – неужели прямо в Америку?! И надолго? На четыре месяца! Ах какой вы счастливец. А меня в чемодане не захватите? Что? Там мяса своего хватает? Конечно, я понимаю, понимаю...Ха-ха-ха! Ой! Аж дыхание спёрло! Такая новость! Такая новость! – Придвинувшись к  Илье и нависнув над ним своей необъятной грудью, она продолжала, перейдя на ты – Ильюша, дорогой, у меня к тебе одна просьба. Привези мне сто грамм мохера. Это такой ма-а-а-ленький моток, не займёт никакого места в чемодане. Мне очень нужно, очень! Привезёшь? Да? Ну молодец. Когда приедешь – вход в «Большой Кедр» тебе и твоим друзьям обеспечен в любой час. И столик. И за бутылкой дело не станет! А что вам сейчас подать ребята? За ресторанный счёт! Говорите, заказывайте! – разошлась Жанна.

-         Мне бы бутыку армянского – жалобно проблеял Гриша

-         Армянского? Об чём разговор! Будет сейчас! – и поманив пальцем пробегавшую официантку приказала – Аннушка, армянского на этот стол! Из обкомовского спецзаказа.

......................................................................................................................                    

Прошло четыре месяца. Илья с друзьями мыл, убирал и лопатил землю на ленинском субботнике. Грязные, уставшие и довольные (снова вместе) они ввалились в «Большой Кедр». После недолгих переговоров их с почётом ввели в малый банкетный зал. Был сервирован стол на восемь персон. Официанты были предельно вежливы и щедры. В разгар застолья появилась Жанна Петровна и подойдя к Илье сладко улыбаясь спросила

-         Ну Ильюша, как, вы всем довольны?

-         Всем – отвечал Илья – всё отлично! Только мохер вам я не привёз. Я не был в Америке. К сожалению моя поездка была анулированна.

 

Больше Илья не ходил в ресторан «Большой Кедр»